За поп-королем на коне и каретой сестер-принцесс шествует парадным маршем многолюдный и разнородный «двор»: соавторы, режиссеры, балетмейстеры, саундпродюсеры, фониатры, танцоры, стилисты, визажисты — кто из варяг, кто из греков. Вся поп-королевская рать, которая теперь будет не спать ночами и бдеть днями, чтобы 6 мая на сцену огромного ангара B&W Арены в Копенгагене вышли сестры Толмачевы и спели песню композитора Киркорова Shine. Вчера песня была опубликована и разлетелась по сайтам яркой вспышкой. Даже не песня, а огненный музыкальный коктейль, в котором намешано все, что любит и так мастерски взбалтывает Филипп — шик, блеск, пафос, шлягерность, хитовость, величественная помпезность и слезливая пронзительность, тона и полутона, страсть и смирение, смех и грусть… В общем, песня удалась.
     Филипп, пока поднимался по евроспирали судьбы, пометил на ней многие повороты под разными флагами. Но каждый раз, когда своей многоопытной рукой выводил на конкурсную сцену очередных подопечных из соседних стран, не без досады поглядывал на гримерки с табличкой Russia. Почему на родине от его поп-королевских щедрот и услуг так упрямо и долго шарахались, словно черти от ладана? Что нам светит на «Евровидении» в этом году — розы признания, шипы поражения? Сумеем ли прорваться в финал с такой хорошей песней, «когда вокруг шторма в двенадцать баллов» (словно из песни Аллы Пугачевой), и взбудораженная «воссоединением» соседских земель Европа смотрит на нас теперь тоже, как в песне, — «искоса, низко голову наклоня». И до песен ли ей теперь от сестер, понимаешь, Толмачевых? Филипп, впрочем, тоже начал наш разговор ссылкой на свою единственную и всегда обожаемую Аллу:
— Ну что, очередной поход за славой, как сказала героиня фильма «Женщина, которая поет»! — и его глаза выстрелили фейерверком пульсирующих искр.
— Есть подозрение, Филипп, что на сей раз походец будет совсем не простой…
— По большому счету мы камикадзе, это правда! Надо ж было такому случиться, чтобы именно на меня и сейчас все свалилось — когда самое-самое пекло! Но, во-первых, сколько уже можно: я помогал с «Евровидением» кому угодно — и Белоруссии, и Украине, и Азербайджану, стольким странам, но только не России! Я не знаю причину — амбиции чьи-то, может быть. Кому-то, возможно, хотелось самим что-то сделать, показать себя… А в тендерах я не участвовал, считал это лишним для себя. Я все-таки личность неординарная, неоднозначная. У меня были готовые предложения, но я не видел рвения их услышать. Когда-то эту несправедливость надо было уже менять. Во-вторых, когда мне предложили эту миссию, я не мог отказаться именно потому, что понимаю, в какой непростой ситуации находится наша страна. Еще интереснее стало — сделать в этой непростой ситуации что-то неординарное, интересное и доказать, что когда музыка играет, то пушки молчат. Я в этом вижу свой патриотический долг. И, конечно, меня безумно подкупило, когда я не без удивления узнал, что девочки сами захотели посотрудничать и чтобы песню им написал Филипп Киркоров.
— Как бы, однако, эти самые пушки не заговорили вовсю как раз в разгар музыки…
— Не приведи судьба! Задача моя и моей команды, с которой я работаю многие годы, именно в обратном — музыкой, творчеством созидать мир и добро. Мы назвали ее Dreamteam, «Команда мечты», в ней есть люди из Англии, с Кипра, из Греции и Швеции, ее интернациональность — это осмысленная концепция, потому что «Евровидение» — конкурс, объединяющий людей. Началось все ровно 10 лет назад, после «Евровидения» в Стамбуле, когда мы познакомились в 2004 г. с моим очень близким теперь другом, греческим продюсером Илиасом Кокотосом и режиссером Фокасом Евангелиносом. За эти годы мы очень много сделали, и этим можно гордиться.
— Не кокетничаешь ли, жалуясь на «невостребованность» на родине твоих евроталантов? Началось-то все с Билана в 2006-м в Афинах…
— Да, это было первое сотрудничество с Биланом. Но тогда все-таки во главе процесса стояла Яна Рудковская, и я был приглашен как пожарная команда, потому что, по прогнозам и в пречартах, Дима тогда был где-то на 37-м месте. И Яна обратилась ко мне за консультацией и помощью. Сделала она это практически накануне поездки. Я тут же позвонил Фокасу, и мы тогда с греками все и вскочили на подножку уходящего поезда. Появилась эта история с роялем и балериной, которая теперь внесена во все анналы «Евровидения». Правда, надо отдать должное Виктору Николаевичу Батурину, тогдашнему супругу Яны, который придумал саму идею с балетом. Оттолкнувшись от нее, Фокас и создал номер, который взорвал «Евровидение». Но в любом случае это не был целиком мой проект, все было спонтанно. Мне было очень приятно стоять тогда под российским флагом на сцене, но все равно я был гостем. Хотя без моего участия, думаю, никакого второго места они бы тогда не получили.

— Однако через два года, в 2008-м, победу в Белграде Билан одержал вовсе не в сотрудничестве, а в жестком противостоянии с тобой и твоей Ани Лорак, которую ты привез с песней Shady Lady. Вы долго препирались тогда, кто у кого под ногами путается…

— Да, только в этом противостоянии, как ни странно, участвовал тот же Фокас. Просто боевая Яна тогда собрала силы, и в их победе среди прочего участвовало знакомство, которое благодаря мне состоялось двумя годами раньше. Меня это непосредственно не касалось, потому что я занимался Ани Лорак, и в этом противостоянии мы оказались вторыми. Миледи против трех мушкетеров, как мы шутили потом. Да, их команда — Билан, Плющенко, Мортон — была яркая, но и участие Фокаса в том номере тоже было. А откуда он взялся?

— В общем, дух Киркорова, как отца Гамлета, витал и над той победой… Теперь ты счастлив, что все в твоих руках и ты самый главный?

— Важно, что я полноправно владею ситуацией как продюсер, хотя мне досталось, конечно, самое тяжелое «Евровидение». Я сейчас даже не хочу думать и говорить о каких-то местах. Моя задача как продюсера и композитора представить страну достойнейшим образом. Чтобы ни один человек не сказал, что стыдно, что плохо, что плохая песня, плохой номер. Моя задача, чтобы все было со знаком плюс. А уж как там распорядится ситуация — политическая, неполитическая… Пасьянс разложится непосредственно в Копенгагене в мае месяце.

— Ты морально готов к тому, что на пресс-конференциях и просто на всех углах к вам будет масса самых жестких вопросов, совершенно не относящихся ни к тебе, ни к сестрам, ни к песне, ни к номеру?

— Мне есть что сказать — и людям, и странам, и Европе. Я знаю, как постоять за себя, за страну и за девочек. Мне не 17 лет. Я взрослый мальчик.

— Стало быть, Киркорова вспомнили, когда запахло жареным? Так получается?

— Не думаю, что подоплека именно такая. В первую очередь было желание самих девочек, которым очень нравилась композиция Shady Lady в исполнении Ани Лорак, и они изъявили желание поработать с человеком, который имел к этому прямое отношение. А у канала «Россия» было понимание, что у меня есть собранная команда, которая своими достижениями показала, что даже в экстремально короткий срок мы можем собраться и работаем слаженно и четко. Надо отдать должное Геннадию Борисовичу Гохштейну, продюсеру музыкальных и развлекательных программ, который все эти соображения мудро свел в одну точку. За самый короткий срок мы подготовили предложение. Сперва так и хотели — сделать что-то похожее на Shady Lady. Но потом решили поиграть с модным сейчас трендом поп-музыки 60-х — на контрасте с такими юными и прелестными исполнительницами. По-моему, получилось здорово! Были «свистаны наверх» наши соавторы — из Швеции, Великобритании, Мальты. Они сочинили три текста, мы их свели в один. Я написал музыку вместе с моим греческим соавтором Димитрисом Контополусом, который является аранжировщиком и саундпродюсером. Эта же команда делала и Work Your Magic, и Shady Lady.

— Если попробовать забыть грустный политический контекст, то кого бы ты назвал наиболее вероятными конкурентами с творческой позиции?

— Полагая, что у меня нет никакой перспективы, я как-то от темы «Евровидения» в этом году отошел, понятия даже не имел, как и где будет проходить отбор. В каких-то таблоидах, правда, прочитал, что едет Лазарев и нам приписывали какую-то совместную работу над этим проектом. Как всегда, переврали. Просто Сережа готовит новый альбом и интересовался возможным сотрудничеством с греческими продюсерами. Я же занимался сугубо детьми, семьей, поездками, делами, съемками, спектаклями и не думал не гадал ни о каком «Евровидении». Когда две недели назад на меня свалился этот аврал, то, честно говоря, даже не было времени полазить в Интернете. Слышал пока только английскую песню (Children of the Universe певицы Молли), мне она очень понравилась, это серьезная заявка из Англии в этом году. Но положение усугубляется еще и тем, что ряд стран, которые всегда давали нам высокие баллы, в этом году не участвуют, включая мою вторую родину Болгарию, которая, конечно, за наш проект голосовала бы. Страны по разным причинам отказались, но соскочили как раз те, на кого мы по традиции очень могли рассчитывать, — и Сербия, и Турция, где благодаря музыкальным историям с «Шикадамом» я фигура достаточно любимая, не говоря уже о Кипре, который голосовал бы за нашу греческую команду априори. А это, считай, худо-бедно возможные 48 баллов, которые имеют колоссальное значение на этом конкурсе. Поэтому в этом смысле команда у нас, конечно, расстрельная.

— А от тех, кто остался, боюсь, многого ждать тоже не стоит — от Украины, например. Мы уже однажды «пикировались» в 2005-м на «Евровидении» в Киеве, сразу после «оранжевой революции», — тремя и четырьмя баллами друг другу. А сейчас-то ситуация покруче…

— Не будем загадывать. Я все еще свято верю, что «Евровидение» в первую очередь музыкальный конкурс. Не зря одним из условий регламента является строжайший запрет на любую политическую подоплеку в песнях и номерах. Поэтому я все-таки надеюсь, что оцениваться в первую очередь будут музыка, номер, исполнение, а не политическая ситуация. Во всяком случае, те 50 процентов в общем балле, которые составляют голоса телезрителей по СМС, будут объективными. А уж что будет с голосами от национальных жюри, которым спустят особые указания по отношению к России или не спустят, — пусть это останется на совести тех, кто будет вмешивать политику в эту историю. А там посмотрим, как карта ляжет.

— Мы все-таки безнадежно заражены и зомбированы цинизмом и злобой политиков, нам везде мерещатся заговоры и «особые указания». А нельзя предположить, что люди, искренне возмущенные чем-то, могут выразить свое отношение в том числе и голосованием на «чисто музыкальном» конкурсе? Как бы это ни выглядело неправильным, но бывает, что сердцу не прикажешь…

— Знаешь, я помню другую непростую ситуацию, когда мы были с Димой Колдуном на конкурсе в Хельсинки в 2007 году. И это тоже была «расстрельная команда», потому что в сознание всей Европы внедрялась установка, что Дима представляет Белоруссию, страну, где «последняя диктатура Европы» и т.д. и т.п. И это так навязывалось активно, в том числе комментаторами от отдельных стран во время трансляции, — что вот, мол, если он победит, то «Евровидение» вынуждено будет поехать в Минск, где все и останутся…

— Я помню другие комментарии — Терри Воган с Би-би-си очень хохотал, что килограммы пудры с Диминого лица сдуло на объективы камер, поэтому все такое желтое…

— Вот именно, не от добра был такой комментарий. И тем не менее — 6-е место, самый высокий результат у Белоруссии за все время ее участия в «Евровидении». Считай, это была победа! Это дает мне надежду, что, какая бы агрессивная пропаганда против страны ни внедрялась в сознание людей, они слышат и оценивают прежде всего музыку, а не плакатные лозунги. Поэтому я очень надеюсь, что разум и музыкальные пристрастия возьмут верх, когда на сцену выйдут эти два совершенных ангела наших, Настя и Маша, споют песню с прекрасным названием Shine — «Сияние». Но, если даже случится и по-другому, для меня главное — достойно представить Россию, особенно после Олимпиады, после всех наших высоких результатов в спорте. А теперь впереди еще одна Олимпиада, только музыкальная.

— А в повзрослевших сестрах Толмачевых остался тот огонь, которым они зажгли детское «Евровидение» в 2006-м?

— В девочках я не сомневаюсь, они профессиональны. В нежном возрасте, когда им было по 9 лет, уже познали, что такое «Евровидение», столкнулись с этой кухней, боевое крещение приняли. Все эти годы у них были очень правильные педагоги, у них очень хорошие родители, они прекрасно воспитаны. Мы практически полторы недели сутками находились в студии, были вместе. Я вижу, как они ведут себя, как думают. Я понимаю, что выбор, который сделал канал «Россия» в этом году, как никогда правильный. Они, конечно, два прелестных, очаровательных НЛО.

— Надо ожидать, что не только песня, но и номер в постановке Фокаса будет, как всегда, сногсшибательным?

— Закончив запись, мы приступаем к работе над номером. Уже есть первые наработки. Скоро Фокас приедет в Москву. Всю работу мы разделили на три этапа. Надеюсь, что мы все и вовремя успеем, на 30 апреля уже назначена первая репетиция в Копенгагене. Это, наверное, какой-то знак, у меня их столько в жизни было! У меня были совершенно другие планы на мой день рождения, я собирался закрывать сезон в мюзикле. Как бы там ни было, конечно, найду возможность совместить несовместимое. Со мной, как всегда, — Грэйс в огне!

— Но лучшего подарка тебе на день рождения, чем вновь блистать на сцене «Евровидения», наверное, и не придумать?

— Ха-ха-ха. Ты когда-то написал с какого-то «Евровидения», что вот опять торчат уши Киркорова. Так долго торчали, что теперь вот и сам заяц появляется на арене. Или темная лошадка… Так что давай постучим по дереву.